заметки о вечере в студии «Слово»
- А часто вы собираетесь? Где можно увидеть анонсы встреч? Чему посвящены эти встречи? – послышались вопросы с мест после окончания поэтических чтений.
Отвечать пришлось мне.
- Собираемся по четвергам, и только начали собираться. До конца года студия «Слово» соберётся как минимум ещё раз, а до окончания учебного года – ещё как минимум три раза.
- А всё-таки, если выражать идею студии «Слово» – какова она? Поэтическая или какая-то иная?
- Она всякая. Собравшись только три раза с начала года, мы только пробуем, что интересно людям, разговор о них самих, о нас, о том, что происходит в стране, или вообще о мироздании. Об искусстве, о его правде и лжи – да-да, и в искусстве есть ложь, и её надо различать. А временами приходится различать правду в потоках лжи…
Я пробовал объяснить, но, кажется, был недостаточно готов к вопросам о сути наших собраний.
- Первая и главная наша цель очевидна: сообщество людей, которым дороги и в искусстве, и вообще в культуре то, что кажется и нам, и им совершенно необходимым. Слово «идеология» у нас не приветствуется, но уверяю вас, что слово и может быть идеологией, и не только быть ей, но и полностью её заменить.
Слово – первый камень, положенный в основание человеческого бытия, и те, кому оно дорого, верю, будут с нами. Но будут и те, кому дороги кино, музыка, театр, сводящиеся, так или иначе, к слову. Мы верим, что через год или полтора в сообществе будут самые разные люди – лауреаты и финалисты конкурса «Лето Господне», студенты и выпускники Литературного института, работающие в различных отраслях культуры, науки и производства.
- То есть, интеллигенции? Просто вы описываете традиционные специализации, связанные именно с интеллигенцией…
- Мы будем рады всем, кто не связан с традиционными гуманитарными и техническими отраслями! В людях, не связанных с информационной сферой, чаще куда больше правды… над ними не довлеет необходимость приспосабливаться к среде, и они более вольны в суждениях. Иными словами, мы открыли двери настежь, а кто, доверяя сарафанному радио, более могущественному, чем телеграмм-каналы, придёт, мы не знаем, но ждём всех.
***
Московский вечер был невероятно тих.
Подтаявший снег лежал на окнах мелкой россыпью капель. На подоконниках и чёрном глянце старинного рояля August Forster горели ореолы свечей. И как триста лет назад, ещё при Анне Иоанновне или Екатерине Второй, звучали стихи.
Такие голоса, как у Натальи, принято обозначать эпитетами, связанными с хрусталём, но тайна действительно завораживающего тембра состоит в том, что он прилежит и бытию, и небытию.
* * *
— Как там дом твой? — Мой дом не построен.
— Как там сын твой? — Мой сын не зачат.
В наше время волков — не зайчат —
Поколенье живёт на постое,
И растратив себя на пустое,
Здесь любимых, и тех, не щадят.
— Как там враг твой? — Мой враг не повержен.
— Как там друг твой? — Мой друг позабыт.
Наши души годятся на сбыт —
Не на вечную радость, поверь же.
И ответ этот нами затвержен
У разбитых китайских корыт.
— Как же так? — (Пожимаю плечами.)
— Как так вышло? — (Молчу за двоих,
Не на шутку уста затворив.)
…Но покуда земля нас качает,
Даже мы ещё плачем ночами
О сомнительных душах своих.
- в мотиве обнажённом и прямом, исповеди «последней прямоты», не обошлось без Татьяны Бек:
Ох ты, время лиходеево!
Выморочная сторонка!
(...Ни посаженного дерева,
Ни родного ребятенка...)
Но и строки Бек отсылают к более раннему прообразу – гумилёвскому:
Испуганный в тиши своих путей,
Я вспоминаю, что, ненужный атом,
Я не имел от женщины детей
И никогда не звал мужчину братом.
- так и творится поэтическая генеалогия.
В Литинституте я говорил Наталье и всем тем, кто поступил на курс в далёком уже 2006-м: «Если я вам литературный отец, то Бек – ваша литературная бабка, потому что она учила меня». И тем, кто был наиболее чувствен, образ поэта старшего, только что ушедшего, пришёлся впору. Нам ли таиться от себя? С образованием семейств у поэтов дела зачастую обстоят из рук вон плохо. Неясно, с чего начать таинственный диалог с жизнью. Пока говоришь вроде бы с небом, сверстники успевают по три раза побывать и женатыми, и замужем…
Но вот мотив – «сомнительных душ» - истинно свой. Его, кроме Натальи Мамлиной, никому не припишешь. Это она сама сказала, и сказанное, верую, прилепилось к основанию языка, как лепится ласточкино гнездо. «Сомнительные» - сказано обо всех, и в основном о тех, что решили с проклятой сомнительностью расстаться первыми, прояснить о себе то, чего не скажут им ни родители, ни учителя, ни ближние, ни дальние.
***
Неизвестный солдат словаря,
Оживающей речи родной,
За других говорил говоря,
И кивали ему головой.
Он любил этот мир не взаймы,
А судьбой заплатив за него.
Не хотелось солдату войны —
В перемириях пелось легко.
Словаря неизвестный солдат
Всё мечтал, уходя налегке,
Что никто не захочет солгать
На его золотом языке.
- за нежелание солгать никто не выстроит поэту даже собачьей будки, не говоря уже о пантеоне, но в мире мысленном и чувственном поэт сам строит себе пантеон из того, что попадается ему под руку. Поэту «не пристало» выбирать из языка слова низкого свойства, но не дай Бог заиграться в наследника престола: засмеют.
…Ни грани бытового и царственно-родного создаются целые миры, днём и ночью преследующие лишь одну цель – правды. Истины. Полного отчёта себе о том, кто ты. Создания нерушимого доверия между землёй и небом.
«Мне кажется, мы сейчас притронулись к вашим душам» - сказала верный товарищ Натальи, исполнитель песен и редактор Издательства Московской Патриархии Алеся Концевенко, и была совершенно права. Поэзия создаётся во имя обнажения души до самых краеугольных своих оснований, и тем родственна молитве, и пытается её повторить, и даже взывает в конечном итоге к Создателю, но молитве она даже не близнец.
Кто же они друг другу, молитва и поэзия? Последняя, судя по «авторитетным источникам», старше, однако достоверно известно имя первого в мире поэта – им была аккадская царевна и верховная жрица лунного божества Нанны в городе Ур Энхедуанна. Её гимны к Инанне – первые стихотворения земли, дошедшие до нас. Двадцать третий век до нашей эры: Инанна в шумерской цивилизации – главная «женская» богиня. И кто же старше? И не из единого ли источника все наши слова, только много позже разделившиеся на тексты «религиозные» и «мирские».
Если верить в то, что текст един и происходит из единого источника, всё возможно:
Всё-то мир в крови.
Зашумела Сетунь.
Лишь себя кори —
На других не сетуй.
Лишь себя вини,
А других — не надо.
У реки сверни
И пройди вдоль сада.
Личная война.
Правда и неправда.
Личная вина.
Личная Непрядва.
В мире все вольны
Плакать до надсады.
А итог войны —
За оградкой сада.
Это тоже Наталья.
Сергей Арутюнов