Грешен: сомневаюсь и днём и ночью в очевидном, не единожды доказанном. В основных постулатах, будто бы сомнение раздвигает рамки данной свободы, исцеляет. Такова слабость человеческая… Спрашиваешь себя – чем занимаешься четыре года, есть ли толк? А он – есть, и днём, и ночью.
«Лето Господне» - сложный живой организм, даже лёгкое соприкосновение с которым придаёт один из первых импульсов внутреннему слову. И оно начинает струиться внутри организма, и дыхание души начинает придавать ему сил.
Посмотрите, как обращается с жанром… наверное, репортажа, хотя конечно же, чего-то большего, чем репортаж, наш лауреат Дарья Кислова, ныне студентка, и вы поймёте: умеет. Чувствует. Может выразить. Не каждый так сможет.
Спасибо, Дарья.
Сергей Арутюнов
После мастер-класса мы с участниками и сопровождающими отправились в Донской монастырь, чтобы совершить литию на могиле Ивана Шмелёва.
Заупокойная лития – особый чин, установленный Церковью для поминовения усопших, сокращенная панихида.
День был тёплым, солнечным. И пока за окнами автобуса разлетались листья, голуби и узкие московские улочки, мы с участниками вспомнили детали творческого пути писателя и свои любимые произведения Ивана Сергеевича: «Остров Валаам», «Лето Господне», «Мой Марс» и др. Вспомнили и об эмиграции Шмелёва в 1922 году, после расстрела сына, белого офицера. Сначала в Берлин, потом в Париж. Одна из статей писателя так и называлась: «на семи ветрах, у семидесяти семи дорог».
Удивительно, но именно в эмиграции, переживая боль утраты и тоску по привычной жизни, полуразрушенной, оставленной в прошлом, Иван Шмелёв создаст самые светлые свои произведения: «Богомолье» (1931) и «Лето Господне» (1933—1948). В этих книгах в полный рост встают детские воспоминания автора, первые уроки жизни, первые уроки веры. В каждом слове последних произведений писателя звучит тоска по Родине и тяга к жизни в Боге, с Богом: 24 июня 1950 года Иван Сергеевич Шмелев переезжает в обитель Покрова Пресвятой Богородицы в Бюси-ан-От в 140 километрах от Парижа, в тот же день у него случается сердечный приступ.
Прах писателя был похоронен на парижском кладбище Сент-Женевьев-де-Буа, но в своём завещании Иван Сергеевич горячо просил, чтобы похоронили его в родной Москве: «Я хочу умереть в Москве и быть похороненным на Донском кладбище, имейте в виду. На Донском!».
Его последняя воля исполнилась только в 2000 году, тогда прах Ивана Шмелёва вместе с прахом его жены был захоронен на территории некрополя Донского монастыря.
Я особенно люблю приезжать на Донское кладбище в марте и сентябре.
Обычно очный этап нашего конкурса приходится как раз на конец марта, а в этом году случился ранней осенью. Весной здесь между древних надгробий журчит и искрится живая вода. А в сентябре вспышки на кронах деревьев заставляют вспомнить, как Альбер Камю называл осень «второй весной», когда «каждый лист – цветок». Атмосфера абсолютно разная, но чувство – одно: всё здесь говорит о вечной жизни, природа – «пятое Евангелие» – спорит с тяжестью могильных плит, утверждая, что смерти нет, и жизнь жительствует.
...И вот мы стоим в благовонном дыме, в незримом присутствии великого русского писателя, и хором поём «вечную память».
После литии о. Авраамий провел для нас экскурсию по обители. О. Авраамий – невысокий седой монах с тихим, вкрадчивым голосом и подвижными голубыми глазами, в которых для каждого – свой вопрос. Он с большой любовью и вниманием к деталям рассказал нам об истории храма и некрополя, о могилах родственников Пушкина, о барельефах разрушенного храма Христа Спасителя... а потом незаметно растворился среди других монахов, мрамора крестов и золота осени.
Осталось бесконечное небо, а в нём – колокольный звон, от края и до края.
Дарья Кислова